НА ГРАНИ РЕАЛЬНОСТИ

Унесенные штормом

Вечером 6 января из бухты Судзухе (сейчас это бухта Киевка в
Лазовском районе) вышел в море кавасаки. Он взял курс на Самбовай, до
которого было всего два часа хода. Самбовай — небольшой поселок, жители
которого занимались охотой и рыболовством. В 1960 году поселок
прекратил свое существование, его жители к этому времени переселились в
другие места, и вскоре он был удален с карт Приморья.

На борту кавасаки находились 11 человек — 6 мужчин и 4 женщины, с одной из них был 3-летний сынишка.

Пассажиры кавасаки оказались на борту по разным причинам.
Комсомолка Нина Плотникова торопилась во Владивосток на окружное
предвыборное совещание — она была делегатом, ее подруга Валентина
Зуева, секретарь избирательной комиссии, спешила в Самбовай на свой
участок. Туда же направлялся и председатель этой комиссии Владимир
Курагин. Остальные пассажиры ехали по своим личным делам. Все они
рассчитывали недолго провести время в дороге. Ни пассажиры, ни команда
кавасаки, состоящая из трех человек, конечно, не подозревали, каким
неожиданным испытаниям им придется подвергнуться.

У острова Призма, от которого до Самбовая оставалось 10 минут
хода, мотор кавасаки внезапно заглох — вышла из строя система
охлаждения. Пассажиры, уже вышедшие на верхнюю палубу и приготовившиеся
сойти на берег, вынуждены были вернуться обратно в кубрик. Сильная
волна, свежий ветер и сгустившиеся сумерки не доставляли удовольствия
оставаться на палубе. Пока моторист Руслан Амиров пытался восстановить
двигатель, кавасаки отнесло до мыса Островного. Но вот мотор заработал.
Кавасаки лег на прежний курс и вскоре вернулся к острову Призма. Однако
у самого острова мотор опять заглох. И сколько моторист Амиров с ним ни
возился, ничего не получалось. Тогда шкипер Марков решил дождаться
рассвета и на утро возобновить ремонт. Бросили якорь. Пассажиры
улеглись спать.

Ночью ветер усилился, кавасаки сорвало с якоря и унесло далеко в
море. Когда люди проснулись и вышли на верхнюю палубу, то берега уже
почти не было видно. Они стали подавать сигналы бедствия, надеясь, что
их заметят с маяка Островного. Но на их сигналы никто не отреагировал.

«Суп» из сапога

Медленно, но неотвратимо судно уносило прочь от берега. В ночь с 7
на 8 января с борта кавасаки было еще заметно мигание огней маяка. Но с
утра 8 января начался снегопад, а после него — сильный шторм. Вода
перекатывалась по палубе. Новая угроза нависла над судном —
обледенение. Пассажиры и экипаж откачивали воду, скалывали лед.

В течение трех дней борьбы со стихией совершенно истек тот
небольшой запас продуктов, который оказался на кавасаки. А продуктов
изначально было не много — несколько буханок хлеба, чай, немного сахара
и два кило крупы. Подошла к концу и пресная вода. Но советские люди,
недавно пережившие Великую Отечественную войну, не падали духом!

Нужно было как-то организовать питание, а главное — сушку намокшей
одежды. Все тяжелые вещи для облегчения кавасаки выбросили за борт, в
кубрике собрали все, что могло гореть. Из бака слили топливо. В кубрике
стало тепло и сухо.

Когда все съедобные продукты закончились, кто-то из пассажиров
предложил попробовать сварить обувь. Ведь тогда она была из настоящей
свиной кожи! Поскольку других вариантов не было, на заправку котла
пустили кожу с обуви и женских сумочек. Лоскутки кожи порезали очень
мелко, в лапшу. «Суп» получился отвратительный, но приходилось его
есть, чтобы как-то поддержать силы. Нина Плотникова в «общий котел»
отдала свой сапог и ремешок от сумки. Впоследствии Нина с иронией
рассказывала, что подошва американского сапога оказалась очень горькой.

Самое страшное началось, когда закончилась пресная вода — ее всего
было полтора ведра. Все понимали, что без воды долго не протянешь, а
когда придет помощь — неизвестно. Тогда стали скалывать с бортов лед и
набивать им бочки. При таянии льда получалась более менее пресная вода.

Но появилась новая опасность — кавасаки дал течь. Волной выбило
паклю из кормовой и носовой части. Люди день и ночь откачивали воду.
После вахты измученные спускались в кубрик сушиться и греться у
печки-времянки.

Определить свое местоположение моряки не могли — на судне просто
не было соответствующих приборов. Кавасаки несло кормой вперед. Чтобы
как-то управлять им, сшили парус из одеяла и плащ-палатки. Поставили
этот парус и двигались уже не только по воле волн. На шестые сутки
путешествия кавасаки вошел в полосу теплого течения. Это ощутили все —
стало гораздо теплее, ветер стих, море успокоилось.

У дворца микадо

В ночь с 19 на 20 января у штурвала стоял шкипер Марков. В 8 часов
утра он спустился в кубрик. Напился талой воды и неожиданно сказал:

— Кто желает видеть берег, может подняться на палубу!

Все кинулись наверх. Действительно вдали синела какая-то горная
гряда. Измученные люди приободрились, хотя не имели ни малейшего
представления, где они могут находиться. Но это было уже неважно.

Поймав слабый ветер в самодельный парус, шкипер подвел судно к
берегу. В полдень кавасаки уткнулся носом в отмель. Накатом волны судно
развернуло бортом и стало выбрасывать на берег. Все, не раздумывая,
кинулись в воду. Пока шли по воде, еще были силы. Но как только вышли
на сухое место, попадали на камни, свалились с ног от изнеможения. К
ним уже бежали какие-то люди. Это были японцы. Оказалось, что кавасаки
попал на остров Садо, недалеко от Ниигаты. Ровно две недели советские
люди провели в Японском море, полагаясь на волю волн и счастливый
случай. Морская часть путешествия закончилась, но до возвращения домой
было еще далеко.

На следующий день всех моряков и пассажиров направили в Ниигату.
Японцы провели всех потерпевших бедствие в гостиницу. Первым к ним
приехал американский военный офицер и привез продукты. На следующий
день прибыл советский майор Иванов. Он первым делом попросил документы,
попытался узнать, каким образом 11 советских человек оказались в
Японии, случайно их выбросило волнами иле же они тщательно готовили
побег.

Троих пассажиров отвезли в госпиталь, где они быстро поправились.
Остальные набирались сил в гостинице. Всех переодели, накормили, давали
витамины и лекарства для скорейшего выздоровления.

В начале февраля начался путь на родину. Всевозможные проверки и
согласования затянулись, и только 14 февраля из Токийского залива на
советском военном корабле путешественники взяли курс домой, во
Владивосток.

Уже вернувшись домой, они делились впечатлениями от японской
столицы, которую увидели мельком. Главное, что запомнилось — роскошный
дворец микадо. «Город сильно разрушен. На улицах очень мало мужчин,
везде видны только женщины. Это сразу бросается в глаза», — вспоминала
дома Нина Плотникова.

***

19 февраля все пассажиры рейса Судзухе – Самбовай ступили во Владивосток.

Морская поездка, которая обычно занимала два часа, растянулась на полтора месяца.